Единственное, что ей оставалось, — это рисовать саму себя, вглядываясь в небольшое зеркало. Все, что ей было доступно для изучения, — это собственное лицо. В тот момент не было других моделей. Вынужденное столкновение с собственным внутренним миром порождало сюжеты и темы, составлявшие основу искусства: иллюзорность, подражание, возможность оставить что-то свое после смерти.
Перерастая простую хронологию жизни, автопортреты Фриды раскрывали «внутренние переживания» женщины в поисках не только экзистенциального, но и эстетического, а также отражали ее попытки нащупать переход из бытия в становление, рождение сознания.
***
До конца жизни, словно соблюдая некий ритуал, Фрида украшала себя, будто идола, создавая уникальный образ, нащупывая свой стиль, в котором все очевиднее становились отсылки к миру искусства. В ее подходе было что-то от романтизма (близкого немцам не меньше, чем мексиканцам).
Она приписывала это желанию «вернуться к корням», открыть для себя подлинно мексиканскую идентичность в стране, которая возносит ценности коренного населения над традициями европейцев и североамериканцев. Фрида начала новый диалог с зеркалом, вглядываясь в себя в поисках недостающего подтверждения своего немецкого происхождения.
Ее жизнь стала искусством, произошло ее становление и как женщины, и как художника. Жена «именитого художника», она прихорашивалась для Диего, вкусно готовила, организовывала досуг и служила источником вдохновения. В свою очередь женщина черпала силы в его удивительной энергии, социальном признании — и все отчетливее понимала, что однажды станет профессиональной художницей и будет зарабатывать этим на жизнь.
***
Но Фрида слишком свободна духом, чтобы польститься на все эти восторженные похвалы и позволить навесить на себя ярлык «сюрреалист». Ее живопись выходила далеко за пределы явного намерения шокировать парижских буржуа, в ее картинах чувствовался дух ее родной Мексики, их нельзя было подогнать под законы, продиктованные Бретоном. «Я никогда не рисовала свои сны. Я пишу свою собственную реальность», — признавалась она.
***
Картины Фриды — это постоянное балансирование на грани жизни и смерти. Перед уходом она написала этот натюрморт с начертанным на нем девизом «Да здравствует жизнь!» (Viva la vida, 1954). Словно желая откусить от жизни последний кусочек, она впилась зубами в сочную плоть арбуза. Фрида не оставила после себя детей, но ее живопись насквозь пронизана любовью к жизни, которая только усиливается от осознания ее быстротечности и постоянного противостояния смерти.
